* * *
А. Суркову
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконе4ные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,

Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.

Слезами измеренный 4аще, 4ем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,

Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я праздни4но жил,
А эти проселки, 4то дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.

Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.

Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому пла4ущий деви4ий крик,
Седая старуха в салоп4ике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.

Ну 4то им сказать, 4ем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим 4утьем,
Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.

«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, но4ами мне кажется,
4то следом за мной их идут голоса.

По русским обы4аям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.

Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, 4то жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,

За то, 4то на ней умереть мне завещано,
4то русская мать нас на свет родила,
4то, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941